Глеб Андреев

Пролог

 

Человек обращает внимание на многое: на ветер красного цвета, на волны темного неба, на непрестанное Божье Творчество… Закат глубоко-темного цвета отражался в наших глазах. Мы стояли и держались за руки – самая тайная пара в нашем микромире – я и моя тень.

Человек подвергается многому: испытывающей жаре и ветру-великану – непрестанному иному творчеству… Звезды тихо скользили по волнам, едва появляясь на бархате неба. Моя тень выросла до размеров Вселенной, но я не стал ее частью: мы по-прежнему держались за руки, продолжая стоять над проносящейся под нами бездной. Я посмотрел на отражение Ее белой одежды в воде: как часто человек обращает внимание на отражение того немногого, что не способно скрыть суть нашего существования, суть непреходящей красоты, которую нельзя выразить словами? Луна, по-матерински ласково, обняла мою тень отражением истины, и нам стало легче – мы растворились в сознании…

 

– Пожалуйста, еще два стакана теплой воды, – прошептал человек за самым обыкновенным столиком в кафе. Всем своим видом он притягивал взгляды любопытных и тут же отражал их на более интересные темы – собственно-ложную память. Человек был молод и стар: его выцветшая черная одежда была удачно стилизована под покрасневшие от усталости глаза и русые волосы с сединой.

– Ваш заказ, любезный, – очень неестественно, с потерянно-темной улыбкой официантка поставила заказанное на стол: ее сознание не заставило себя ждать и довольно быстро среагировало на шепот, пусть и с последствиями.

– И ведь действительно, у всего есть свои следствия, – нежно заглянула в глаза своему со-путнику и расставила стаканы юная и пожилая девушка…

 

У меня есть друг: во сне он приходит ко мне, и вместе мы гуляем по далеким и красивым мирам. Я зову его Духом, и он не обижается: я для него – «его единственная, его Сердце и Душа», и нам хорошо вместе…

– Ну почему, зачем рассвет… – слегка обидевшись на бег времени, я потянулась к будильнику. А вообще интересно: зачем рассвет и закат, жизнь и смерть, свет и тьма… Я потянулась и достала из своего опытного сознания ответ: чтобы постоянно пребывать в море тоски и в поиске – в разлуке. Горячий кофе на бегу остановил раскрученное подсознание меня, оставшейся где-то там, с моим единственным и любимым Духом. Но – занавес, утро, разлука и вечный страх того, что наш театральный сезон закроется.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция…» – в метро меня всегда очень интересовал воздух: он живой и мертвый, и очень похож на «дух нашего времени».

– Дух, – прошептала я тоскливому вагону и улыбнулась, увидев в руках девушки напротив «Героя нашего времени», Дух – герой моего времени, нашего времени, ночного времени…

«Добрый вечер. В эфире программа Время…» – надо же? еще один день прошел, а я решительно ничего не помню, кроме того, что скоро наступит мое время: закат для большого города – рассвет для большого сознания. Моего подсознания хватает нам вдвоем с моим «героем» моего пространства…

 

Дух и Душа были в черном и белом. Они быстро проплыли над площадью, едва покинув стеклянную коробочку кафе.

– Стеклянные глаза, моя милая Душа, это все, что стала замечать твоя черная невеста.

Душа не ответила и улыбнулась: «я в мыслях прочла, что любовь для тебя гораздо важнее тех нищих духовно».

«Не знаю, но не называй их нищими, они просто запутались». – Я чувствую, я в мире лишний.

– Они не запутались, а избрали себе этот путь, – «и у нас с тобой свой, сотканный из ромашек и лунных лучей, иной путь».

 

Этой ночью мы впервые не встретились. Мир остановился? нет, просто я сегодня оставила свое тело и уже никак не смогла вернуться. Вот так, оказывается, это довольно просто и совсем не страшно, как мы себе с ним представляли: никакого суда и перерождений, благо, свое я уже отработала, меня просто взяли за руку и пронесли сквозь нежное сияние. Я понимала, что, возможно, там его не встречу, но согласилась…

– Согласие земли и моря, воды и неба, оранжевых тучек и его глаз, – этой молитвой я встретила его на берегу в лучах заката. Вместе мы пошли вдоль берега, как и прежде, держась за руки.

– А как прежде? На Земле? – мой Дух улыбался, – держу пари, что мы и сейчас на Земле, только на одном из ее «берегов»!

– А я держу тебя за руку и уверяю, что мне абсолютно все равно, где мы, – и я продолжила мысленно: «нам дали шанс вновь быть вместе, в нашем светлом, уютном и добром мире любви и нежности».

– А вот и наше гнездышко на возвышенности кротости, – мы приближались к каменному домику на зеленом холме, прямо за песчаным пляжем и перед изумрудным лесом. На небе вспыхивали и замирали темно-синие пятна с алмазами звезд. Он улыбался, а мне было хорошо с ним.

 

1.Возвращение

 

Время пройти Великую гладь,

В запахе моря три формы земли.

Кроме свободы, что может дать

Тьма, что топила любви корабли.

 

Время узнать, откуда плывем,

Кто мы на судне, и где маяки.

Лишь когда суть свою назовем,

Станем немного мы к свету близки.

 

 

***

Чтобы вновь родиться, достаточно было умереть.

На столе перед мальчиком лет пяти лежали листы бумаги с рисунками закрученной вниз спирали. Комната была темной и тяжелой на свет, проникавший в нее играющими лучами летнего солнца сквозь пыльное стекло оконных глаз в стене.

– Папа, а у меня будет братик?

Карандаш, едва скользнув на новом вихре спирали, легко поломался; и ребенок, устало вздохнув, откинулся на спинку стула. Он знал, что ответить в комнате ему было некому, но он уже настолько свыкся с мыслью постоянного потустороннего присутствия, что легко воспринимал те едва заметные передвижения тени за его спиной. «Будет девочка» – это была не его мысль, и он понимал ее источник.

– Спасибо тебе.

Сказав это, он, шаркая мягкими тапочками, прошел сквозь комнаты на кухню, достал из «ледяного шкафа» пакет молока и воткнул нож в ту его часть, где обычно проходит пунктирная линия среза…

 

– Ей будут делать кесарево сечение, ты это пойми! О тьма, я как никогда спокоен!

Пауло бросил трубку телефонного автомата так, что казалось, ему не хватало двух-трех секунд, чтобы повесить ее на место. Он бросился к стоящему рядом автомобилю. Над песчаной площадкой большого загородного парка безветренно воспарили небольшие вихревые спирали пыли.

Дорога до первых улиц города заняла не больше двадцати минут; и, совсем не отвлекаясь на настоящее, разум «человека с проблемами» продолжал лететь со скоростью мысли, наблюдая за быстрой сменой улиц и погоды. Казалось, что ненависть к своей жизни каким-то жидким и тяжелым металлом наполнила его сердце, его внутреннее «я». Весь мир сегодня, как никогда, казался ему огромным ложным кошмаром, который может пройти через каких-нибудь пару мгновений.

Машина мчалась с той самой ужасной скоростью, на которой уже невозможно остановиться, заметив даже за сорок метров женщину в красном дождевике с коляской цвета неба.

Наконец вернувшись к действительности, за несколько секунд до физической смерти, уставшее сознание Пауло прошептало свои последние слова: «она может умереть…»

Ни ребенок в коляске, ни его мать в тот вечер не погибли; испуганные, они стояли на той же дороге большого города, наблюдая за суетой вокруг столкновения на перекрестке…

 

***

Мы рождаемся с началом непрерывного движения к рождению новому… или смерти?

За круглым кухонным столом сидели четыре юные девушки. Взявшись за руки, все они пытались сосредоточиться на чем-то очень важном в их небогатом, но, как им казалось, уже настолько «трагичном», жизненном опыте. Перед ними был альбомный лист, с тщательно выведенной цветными фломастерами пентаграммой на нем. Комната напоминала сырое подвальное помещение по тяжести воздуха, хотя и была ярко освещена всеми найденными дома электрическими лампами.

– У нее непременно будет сестричка, – сказав это, самая старшая из компании вырвала вспотевшие ладони от подруг и, потягиваясь ими и сознанием к потолку, зевнула. На все вопросы в тот вечер она не отвечала, ведь и вопросов произнесенных не было, но был лишь незримый закон в этом маленьком братстве: «никогда не расспрашивать о личном опыте адепта, если он сам не сочтет нужным рассказать».

 

– Она уже не произнесет ни слова, и дело совершенно не в ее работе. Папа, пожалуйста, почему ты всегда…, – девушка в синем пальто явно нервничала, сжимая в руках телефонную трубку. – Хорошо, правду? Но мне очень нужно чтобы и ты все принимал правильно, мы делаем все, что возможно, но нет никаких гарантий, что она будет слышать после этой операции. Па…, – отец вновь оборвал ее, весь парк вокруг погружался во тьму, – Знаешь… мне надо идти, за мной сейчас приедут, прос… ¬– разговор так и не был окончен. «Анни, Анни, и как это тебя угораздило рассказать всё папе, он же всегда относился к ней, как к родной».

Скатившись осенней слезой по тротуару, она решила пройти сегодня дворами. Один-отчество – так Анни называла свое смешное состояние, когда приходится придумывать родителям легенду о том, что именно в этот момент жизни ты нужна какому-нибудь принцу, который непременно приедет забрать тебя с работы.

Поэтому когда она покидала свое тело, лежавшее на мокром асфальте с широко-открытыми глазами, ей не было тяжело поверить в возможность свободы от своего «я», но гораздо тяжелее представить, что могла бы она изменить, выбрав иной путь…

 

***

– Никто из вас не должен был вернуться, но этого захотела Она. В ее подчинение я и предоставлю ваши прошлое и будущее – слова Ангела звучали четко и мягко, как ласкающая молитва природы перед сном, на все еще понятном и приятном языке.

Казалось, Анни и Пауло были абсолютно наги перед ним, но не физически, конечно. Как две раскрытые и легко читаемые книги жизненного опыта и чувств они ожидали с необъяснимой кротостью и любовью любых слов, исходящих из этого манящего источника света.

 

– Эти два видения, что мы с вами видели, любимые мои, были ли они вашими? Я имею ввиду, была ли каждая из этих ситуаций по настоящему частью вашего личного опыта? – женский голос, обращенный к ним из слепящего источника голубого света, показался настолько родным, что тогда, возможно, впервые мы смогли прочувствовать нашу общую связь.

– Я и не сомневалась, что возвращение к Свету у вас будет быстрым, дорогие, но помните, что это оСо-Знание потребует от вас прохождение новых испытаний, тут я мало чем могу вам помочь: таков Закон.

Наше общение с Матерью Жизни, как мы ее тогда назвали между собой, продолжилось дальше на ином уровне, когда свет уже больше не слепил глаза, и мы могли смотреть на сияющие лица друг друга. Мы были любовь, и любовь была все.

 

***

– Назовем материю «сгущенкой»!

По головам студентов в зале начали играть в салки две вечные энергии радости: улыбка и смех.

– Вы имеете ввиду «материю цельную с сахаром», профессор?

Смех догнал улыбку на самом верхнем ряду, и теперь очередь догонять предоставлялась улыбке.

– Замечательно! Превосходно, что с сахаром! Да, именно это я и веду: ведаю и веду свои мысли на ваш суд.

На секунду показалось, что энергии устали и решили присесть рядом с остальными студентами послушать.

– Любая мысль есть чистая энергия. Материя не что иное, как сгусток этой энергии. Позвольте мне объяснить на простом примере: поднимите руки все, кто сейчас проголодался? Ну же, смелее, или мои биологические часы поспешили и заставили мой желудок работать раньше обычного?! Замечательно. Так. А теперь попробуем сплести из наших чувств голода одну большую мысль о том, чтобы лекция скорее закончилась, и мы все пошли обедать.

 Смех подмигнул улыбке, и вместе они подняли небольшой гул в зале, из которого выделился голос:

– Профессор, … ¬– юную студентку оборвал веселый и радостный звонок, который вбежал бесцеремонно в аудиторию.

– Простите, дорогая, но учитесь принимать ответственность за ваш первый опыт коллективного творчества: лекция на сегодня окончена…

 

Все, или хотя бы очень многое, зависит от точки отсчета. Любое наше чувство есть «шакти», энергия. Мы понимали с ним это, возможно, с самого начала нашего нового звена в цепочке жизней на Земле.

– Посмотри, у нее твои глаза!

– А нос? М-м-м… Нос мой?

– А вот нос, похоже, – юная темноволосая девушка поднесла к своим губам ребенка и улыбнулась так, что осветила своей чистотой все темные коридоры родильного дома, – нос у тебя бабушкин, золотце!

Бабушка моя оказалась очень милой женщиной с мудрым и добрым взглядом. Не смотря на то, что в этой новой жизни мы с ней, увы, так и не повстречались, я до последнего дня все-время была с ней рядом на невидимом, ментальном плане общения сердец.

Когда мне исполнилось восемнадцать, она приходила ко мне во сне, и я узнала о её первой и единственной любви, моем дедушке, гораздо больше, чем он сам мог рассказать мне за все наши с ним вместе взятые «чайные посиделки». В молодости она была очень красивой, что впрочем, я и так поняла с первого нашего знакомства, и за ней пытались ухаживать многие, по всем правилам; хотя, как она говорит, «хулиганья и тогда было много».

С дедушкой они познакомились в сельской библиотеке: он вкручивал им лампочку в читальном зале, потерял равновесие и упал, ну и так далее: вы и сами понимаете, как это бывает, когда наши души встречают друг друга. Сейчас он преподавал в Школе и очень скучал по моей бабушке, но она всегда говорила мне на это, что он сильный духовно и воспринимает все очень мужественно и мудро.

 

***

– Любовь это то, что делает Божий замысел возможным. По-моему, это самое простое и истинное объяснение любви. Сегодня вы здесь, со мной рядом, мы сидим и наслаждаемся прекрасным растворимым кофе с молоком. А завтра вы встретите свою родственную душу, говоря об отношениях с девушкой, и станете одним целым, и вы также будете наслаждаться этим одним единственным моментом, происходящим здесь и сейчас. Сладость нектара любви к Богу пронизывает все аспекты нашей с вами жизни… прекрасной жизни. Господь создал вас такими совершенными и красивыми…¬– казалось, неформальная обстановка общения учителя с учениками сама подвела их еще к одной грани искренности, которая была для них всех нова и интересна. Было уже давно за полночь, когда мужчина лет тридцати заканчивал эту небольшую лекцию для своих «детей». Конечно же, никто никогда и не воспринимал его слова, как скучное нравоучение, а если такие и были среди учеников, то они просто сюда не приходили: здесь была их особая реальность, где можно было поговорить обо всем «таком интересном». – Может сделаем еще кофе?

 

– Этой ночью я опять бежал. Дорога была нескончаема и очень сильно забирала мои силы. Палящее солнце, сухая пустыня. Почему всегда один и тот же сон? – я лежал в темной комнате на кожаной кушетке, подавленный и абсолютно искренний в поиске помощи.

– Я думаю, это может быть связано с вашей прошлой жизнью. Возможно, вы были атлетом в Древней Греции? Хм… позвольте, мне кажется как раз в ее классический период, духи говорят мне о том, что нужно заглянуть в Кристалл Судьбы и провести…

Тот первый и последний «сеанс спиритизма» в моей жизни я всегда вспоминал с улыбкой. Нет, было безусловным то, что я серьезно относился ко всему «имеющему место в нашем мире», но, всё-таки, иногда бывали особенные случаи человеческих заблуждений и глупости.

Впервые я обратился к Знаниям достаточно рано, то есть раньше, чем об этом вообще следовало задумываться: таково было коллективное сознание людей того времени. Своего первого духовного учителя я встретил в тринадцать лет, тогда он напоминал моему сознанию кого-то очень родного и близкого. Его поступки и манеры были всегда мужественны, но никогда не грубы. В самых, как нам казалось сложных ситуациях, у него в глазах можно было разглядеть и страх и растерянность, но он всегда выбирал любовь, которая освещала его лицо и всякое его начинание в жизни.

 

2. Изумрудный лес

 

Лишь быть с тобой одной и видеть небеса,

И светлою рукой раскрасить чудеса,

Любить, и каждый день знать времени отсчет,

Как набирает тень разбег – к душе полет.

 

***

Посмотри вокруг – здесь и сейчас находятся самые счастливые люди на свете. Музыка, чувства, эмоции, мир, которым ты живешь, – это очень прекрасно, но мы умеем летать на другом уровне и, как дети, не привязываться ни к чему.

Профессор положил на стол перед собой книгу в темно-синем переплете и продвинул ее по направлению к своей собеседнице. Спасибо, – читалось в ее небесных глазах и светлой улыбке.

Казалось, что Севаприя (Света) еще никогда не чувствовала себя так легко и спокойно, тепло  и свободно. Когда она спускалась по лестнице большого каменного здания Лицея, лучик солнца ласково скользнул по ее русым локонам и слегка коснулся щеки. Она прищурилась и посмотрела в облака с чувством благодарности и счастья, а на цветочной аллее, прямо под солнышком, ее захлестнула высокая волна эмоциональности и чувственности в их сладчайшем аромате, ¬– Как странно, почему я лишь сейчас услышала его, хотя… ничего странного! ¬– Свете хотелось петь от ярчайшего сияния откуда-то изнутри, петь для Света вокруг.

 

– Ты когда-нибудь пыталась смотреть на солнце широко-открытыми глазами? – мы сидели, облокотившись на дерево, под фиолетово-серебристым небом и держались за руки.

¬– Конечно милый, – она улыбнулась, – мы ведь каждый раз делаем это, медитируя.

– Нет, я о другом, о новом опыте. Почему бы нам не устроить себе небольшой практикум по наблюдению за солнцем.

– Ты прав, оно очень красиво…

– Оно прекрасно как ты, – я поцеловал ее и почувствовал, как крупные и теплые капли дождя окутали нас.

Вскоре тучи начали быстро двигаться и рассеялись, небо озарил всепривлекающий свет, и мы согрелись. Небо было голубым, и мы разговаривали еще на несколько тем пройденного материала на курсах, и я несколько раз пытался поцеловать ее, но чувствовал себя очень неловко и от этого краснел, и она поднималась глазами к небу, и я припадал взглядом к мокрой траве.

– Мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас. Может, я сплю?

– Севаприя…, – я обнял ее бархатной аурой, она улыбалась и была как никогда красива. Я люблю тебя, и я тебя люблю. Шепот заката окутал нас, и мы решили возвращаться в Школу.

 

***

Действие. Ваш собственный выбор делает вас сильными и, одновременно, слабыми. С одной стороны полные до краев чаши кармы, с другой – чистые кубки со-творчества…

Голос преподавателя мягко лился по аудитории, а Костя вновь был где-то в своем собственном мире сиреневых облаков. Призма любви преломляла суть лекции в его собственном спектре бархатного спокойствия.

– Обещай мне, что впредь ты не будешь получать выговоры из-за меня?

Он смотрел на нее и, кажется, не знал как ему себя вести на такую строгую и трепетную заботу. Ему удавались лишь неуверенная улыбка и беглый взгляд.

– Эх, чудо мое, милый мой мечтатель! – она улыбнулась и тихонько коснулась его плеча так, что никто из проходящих по коридору студентов не заметил этого, – но на лекциях, всё же, надо быть с лектором, а не со мной.

– Конечно, здесь и сейчас, нигде, то есть! - смеялся он в ответ.

 

В Братство мы вступили с ним сразу. Еще не зная друг друга, мы поступили на разные факультеты, и лишь это замечательное собрание светлых людей привело нас к божественному чувству. Оно состояло из ученических ступеней посвящения, как и вся Иерархия Школы, только с колеей чуть поуже. Однажды после занятий он взял меня за руку, и мы вместе пошли на вечернее собрание.

– Честно? Я чувствую себя неловко, милый, мы еще никогда не ходили вместе на виду у всех.

– Неужели ты думаешь, что отличники с четвертого курса не заметили бы изменений в наших астральных телах и, – он не договорил и рассмеялся, мне было хорошо с ним.

– Вы немного опоздали! Ну да ничего, проходите быстрее, лекция только началась.

Дежурный «Братства Тиферет» проводил нас теплым улыбчивым взглядом внутрь. Шатер был просторный и уютный, его установили не так давно, до нашего поступления в Школу, прямо на одном из 8 холмов, окружающих главный учебный корпус – высокий замок в романо-готическом стиле. Члены братства, представляющие различные курсы и направления, просто сидели на полу и слушали. Мы устроились позади всех так, чтоб наш приход не привлек всеобщего внимания.

– Наше с вами собрание уже является актом церкви, попыткой людей сплотиться всеобщим поиском истины… или истин? Сегодня я разговаривал с вашими наставниками, и мы затронули тему действия. Именно оно требуется от нас Верховными Иерархами, именно для этого мы здесь и сейчас. Вы пришли в этот мир действовать…

 

***

В крыле для девушек все спальни были поделены по курсам и ступеням, Костя всегда говорил, что и у них все точно так же, разве что зеркал будет поменьше. Зеркала в Лицее и правда были редкостью, почти все, из имеющихся, были, наверняка, очень сильными, так как на каждом стояла блокирующая печать. Руны в Лицее были повсюду, даже в меню столовой, но, как и положено, они никогда не использовались «просто так».

– Спокойных снов тебе, любимый, – я знала, что шепот не лучшие из вибраций, но иначе мое ночное пожелание на звездное небо услышали бы и мои сокурсницы. Все они были, безусловно, правдивыми, добрыми и понимающими, но что-то мне говорило, что это новое, испытанное мною сегодня, чувство должно, по возможности, остаться лишь у меня с ним.

 

Серые тучи заволокли небо, и лотосы на озере приобрели особый глубокий цвет. Нам нравилось проводить время у воды. После занятий мы часто сами проходили небольшую часть леса, сразу за холмами, и оказывались на одной из естественных границ нашего Лицея. Заката в тот день не было видно, но это придавало нашей встрече даже какой-то особый статус и значение.

– Сегодня мы говорили о страхе смерти и том, как он заставляет нас заблуждаться.

– Да? Интересно, – я улыбнулся и откинулся на траву.

– Знаешь, а я вспомнила о нас с тобой. Кто мы? Кто наши души? Может мы уже встречались, и если да, то сколько раз? Знаю, звучит глупо, но…

– Света, я такой же человек, с головой попавший в этот прекрасный водоворот страсти. Я хочу сказать, что испытываю те же самые страхи, может, они просто естественны? – я поднялся и обнял ее, прижавшись к нежному плечу.

– Мы ведь вечны. И наша любовь вечна.

– И наше счастье, которое абсолютно не зависит от наших материальных усилий и действий, ожиданий и результатов.

Она улыбнулась, а я чувствовал, что она просто устала – нагрузка испытаний была ощутима.

 

3. Первая ступень

 

***

Любое увлечение материальным связывает свободные духовные души. «Поиск свободы своего внутреннего Я» – таков был девиз нашего Лицея. Каждому из первокурсников предстояло пройти свой единственный уникальный путь и получить первый личный духовный опыт. Конечно же, такая свобода предполагала наличие абсолютно полярных, относительно, взглядов на жизнь и её пути. Благодаря Вселенной, мы с Константином учились вместе на одном, Светлом, Отделении.

 

– Сосредоточься и попробуй уронить этот стакан.

– Ничего не выйдет!

– Он уже пробовал!

Первокурсники окружили своего товарища, пребывающего не то в медитации, не то в напряженном трансе. Стакан так и не перевернулся, но зато дал трещину и потемнел, как бы закоптился. Все со смехом разбежались по аудиториям, а мы с ним остались. Он подошел ко мне, и потом мы долго сидели во внутреннем дворике на скамейке под деревом и обсуждали подробности нас прошлых. Мы понимали, что вот так гулять в прошлое далеко не рекомендовалось нашими воспитателями, но за всей внешней строгостью жизни в Школе мы уже успели разглядеть абсолютно светлое и доброе желание большинства преподавателей научить нас свободе и самостоятельным поступкам.

Костик рассказывал о своем первом религиозном чувстве и первой влюбленности, причем последнее меня ничуть не смущало, первых книгах и фильмах, первом опыте общения с Богом и Его неописуемой красоте, а мне было просто очень приятно слышать его голос и смотреть, как лучи закатного солнца скользят по его русым волосам.

– И знаешь, у меня порой возникало такое смешное чувство, что весь мир вокруг сделан из декораций, вокруг одни актеры, а режиссерская труппа так и ждет моих действий, как я поведу себя в такой си… тебе не интересно? – он приподнял брови, а я испугалась своего откровенного взгляда, которым поедала его, но в ответ просто сказала ему, что он еще более мил, когда вытворяет такие штуки с мускулами своего лица. Мы вместе посмеялись, он накинул на меня свой пиджак и обнял, потом мы посмотрели на часы и решили, что пора возвращаться по спальням.

 

***

Солнечные лучи создавали неповторимый утренний образ, прорываясь сквозь ветви деревьев. Здесь, в этом измерении мира, в котором и находилась наша Школа, они разнились: от самых обычных хвойных до видов, описываемых разве что в земных сказках и притчах. Ночные планеты плавно исчезали с покрывала неба, а я пытался остановить время, прощаясь с Севаприей. Мы оба понимали, что разлука будет недолгой, но непонятная дымка тревоги, всё же, покрывала все наши общие фразы.

Мне предстояло мое первое испытание, или первый экзамен – кому как больше нравится. Об этих уроках среди первокурсников ходили целые легенды, которые вполне естественно заставляли меня волноваться, но в тот момент рядом со мной стоял тот самый человек, светлыми глазами которого я был открыт к любым ступеням роста. Услышать любовь и увидеть самый настоящий свет (в глазах самой прекрасной Светы на свете), раньше я в это и поверить не мог, не говоря уже о возможности взаимного роста. А теперь мы вместе, и нам хорошо. Она держит меня за руку, но… мгновение – и мы уже обсуждаем что-то по дороге к кораблю, еще секундочка – и наш прощальный неловкий поцелуй и отведенные взгляды однокурсников, и покрасневшее небо, и шлейф тумана над озером, время торопится – и вот я уже смотрю на то, как она машет мне с берега и что-то пытается сказать, и улыбается.

 

 

Весь первый месяц в его отсутствие я приходила на наше место в лесу, отдыхала после занятий и думала о нас. Как-то раз, когда я лежала на травке и следила за облаками, ко мне совершенно незаметно подкралась ярко-рыжая белочка.

– Добрый вечер, принцесса.

Я улыбнулась: «почему принцесса?», а белочка встала на задние лапки и продекламировала:

Светлый принц в дороге

С мыслями о Боге,

С сердцем о принцессе.

В изумрудном лесе

Встретиться мечтают,

Бабочкой летают,

Дарят всем в округе свет,

Зная, что разлуки нет.

 

***

На корабле я долго не мог уснуть: уже на подходе к острову меня начали атаковать демоны. Демонов хватило потом и на острове, они жили абсолютно везде: в лесной деревушке, что приютила нас, у подножия вулкана, главной горы острова, и, самое главное, демоны обитали в моей голове.

На острове мне захотелось создать свое сообщество свободных душ – ССД в сокращении. Но местные жители решили истолковать его по-своему: «Сделай Сделку с Дьяволом». Надо ли объяснять, сколько непонимание может в одночасье все разрушить, но тогда нам хотелось верить, что с нами-то все будет не так. После того, как воспитатели оставили нас на Береге Белого песка, мы все старались быть вместе хотя бы до того момента, пока не доберемся до первого местного селения. Мы шли через лес и очень устали, но понимали всю значимость и этого испытания.

 

А меня к тому времени хотели было уже перевести на курс выше за мои, якобы выдающиеся, навыки общения с животными. К тому времени большинство лесных жителей проявили большой интерес к возможности пообщаться с «человеком».

– Светлана, – говорила мне моя воспитатель, – многие из выпускников не обладают этим навыком. Это дар! Прими его со смиренным и благодарным сердцем.

Мне было очень тяжело в разлуке с моим Костей, но эта возможность забыться в работе, на тот момент, стала моим собственным демоном, которому я поддалась. У меня было очень много успехов, в том числе и в магии создании кристаллов, амулетов. Я даже задалась целью создать, во что бы то ни стало, свой философский камень, и с того момента я окончательно забыла и о добром окружении наших братьев меньших из Изумрудного леса, и о своих способностях к интуиции, и о судьбе Кости.

 

***

Человек на темной стороне –

Белый ветер в черной стае туч,

Утонувший в бездне-синеве,

И воскресший утром солнца луч.

 

Уже около месяца мы жили с прекрасным и веселым народом острова, который мне чем-то напоминал добрых, веселых и наивных хоббитов Толкиена, или же каких-то невиданных ранее и очень забавных горных гномиков. Но достучаться до их сердец и добиться какого-либо доверия с каждым днем становилось всё труднее. Их культуре было несколько тысяч лет, и, хотя её материальный уровень не был достаточно развит, они были очень привязаны к ней. Привязаны настолько, что иногда я уже и сам начинал сомневаться и подвергать критике все свои и чужие убеждения. Мне казалось, что я один, что меня никто не понимает, и в такие времена огромный темный дракон злости нападал на городок моего сердца. Я чувствовал тьму в себе и совершенно забывал о своём долге на острове, о чистоте сердца и о наших светлых отношениях с Севаприей.

 

Прошел уже год. Учителя говорили, что на острове время течет иначе, и что у экзаменующихся там еще много дел и подвигов, которые необходимо выполнить. Раньше такие рассуждения могли показаться мне жестокими, но сейчас я чувствовала, что мне абсолютно всё равно. Нет, Костя мне, конечно, был дорог, но лишь в том случае, если он благополучно пройдёт все испытания и вернётся в Школу победителем, где его будет ждать ослепительная слава и ослепительная я, «его свет», как он меня называет. Вместе мы сможем всё: и выполнить все сложные ритуалы по силе, необходимые для создания философского камня, и самое главное – он сможет оценить силу Тёмного Отделения. Да, к тому моменту, я всё же решила кардинально изменить все свои устремления. Я не порвала со старыми друзьями, но приобрела еще и новых – мои новые сокурсники казались мне более целеустремленными, волевыми и сильными, сильными тем, что давала нам тьма.

 

4. Волшебные лотосы

 

В лесу жила принцесса,

У чистого пруда.

Как радуга, прелестна,

Как облако, чиста.

 

Когда она гуляла

Под деревом мечты,

То в небе расцветали

Прекрасные цветы.

 

И было у принцессы

Придворных и друзей

Из Изумрудов Леса,

Из сказочных зверей.

 

Но вот, увы, настали,

Как тучи, времена,

Свет солнца потеряли,

Одна теперь она.

 

***

Еще до того, как я не выполнил своих первых заданий на острове, и ушел жить отшельником в Ущелье Драконов, я почувствовал, что произошло нечто непоправимое в наших отношениях. Мы больше не были одним целым, а всё, что я говорил ранее, мне начинало казаться полностью бессмысленным.

 

Константин совершенно ничего не знал о жизни Лицея тогда, но он удивительным образом все чувствовал. После того, как я перешла на Тёмное Отделение, я добилась удивительных, но ужасных по сути, «успехов». Равновесие в Лицее было нарушено, и зрел раскол. Возможно, его предчувствие было у всех, и это был лишь вопрос калы (времени).

 

За время, проведённое в Ущелье, я убил двух демонов, но понял, что сила, поборовшая их, не принадлежала мне. Тогда, в поисках её источника, я, кажется, приобрел новую жизненную цель, и вся моя жизнь по-новому заблагоухала ароматом этих цветов, что стали моей путеводной звездой.

Я наблюдал за утренней звездой из мира людей, где вновь я оказался милостью этих волшебных цветов. Теперь они являлись ко мне во сне, и я просыпался со слезами и дрожью в теле. Вагон был очень тёмным, как и всё в этом грубо-материальном мире, было раннее утро. Ехать мне оставалось всего несколько часов, идти мне оставалось целую «жизнь». Мне необходимо было узнать, что за сила стоит за этими цветами, и чем ближе я был к цели, тем острее были мои чувства.

 

***

Я оказался в темнице своего разума. Тьма и холод пронизывали лес. Я шагнул в его туман, почва под ногами была очень мягкой и, казалось, сырой. Звуки, похожие на ход часов, то постепенно нарастали, то переходили в глубокие и далекие гулы, гулы переливались свинцом тишины в глухой стук сердца. «Приходиться встретить своих монстров». Бежать долго я не смог, и вскоре упал, споткнувшись о выступившие из под земли корни старого, как тьма, дерева. Для полученных ссадин на лице небольшой пруд, сразу под этим деревом, оказался очень кстати. Но когда я подошел, то заметил, что его зеленая вода бурлит. Я увидел выплывшую из тумана лодку и сел в нее. Весло было всего одно, грести было жарко, туман вокруг создавал впечатление нереальности происходящего – «может, всё это просто сон?!»

 

Я проснулась оттого, что Костя звал меня. «Почему я вообще все ещё помню о нём?» Казалось, в этот момент мне просто кто-то дал ключ от клетки, в которую я сама себя к тому моменту ввергла. В своих мягких носочках я тихонько, совсем как тень, выскользнула из спальни Тёмного отделения. На улице было очень холодно, а яркая бледная луна ничуть не грела. На нашей поляне я открыла портал времени и шагнула в него. Все краски вокруг смазались и очень ярко засветились, весь мир вокруг светился, но уже через мгновение я ничего не видела, только запах сырой травы. Казалось, ночь уже прошла, но ужасные звуки и рёвы, и свисты совершенно сбили меня с толку. Вся земля подомной будто бы дрожала от жара, в небе плыли уже совершенно другие – огненные краски. Я проснулась оттого, что Костя звал меня, может быть в этот момент он просто дал мне ключ от клетки моего кошмара. «Это был сон», - говорила я себе, понимая, что это был раскол, и это была война.

 

***

Это была любовь, что вела меня сюда, я чувствовал ее сквозь страх и тьму разных мыслей. Озеро оказалось просто бесконечным, и кто знает, сколько бы мне пришлось путешествовать по нему, если бы не аромат этих неземных цветов. Я спал в лодке, когда почувствовал очень мягкий и пьянящий аромат. Я мог даже наблюдать его, видимо потому, что зрительное восприятие у меня преобладало, он был сиреневым и светящимся, и я невольно плыл за ним.

 

¬– Для тех, кто пошел дорогой тьмы, нет пути назад.

– Я не в…

– Ты не видишь дальше…

– Я не верю…

– Ты не веришь своим чувствам… – я всхлипывала и не могла ничего ответить на аргументы г-жи Мелании, преподавателя темной магии, и она продолжала, – ты слепа, как и все в этом мире, я сама слепа: такова и моя природа. Тьма – наша мать, которая принимает нас такими, какие мы есть. Это свет может ослепить тебя и выбросить, как переработанный материал, и назад дороги нет: ты уже слепа. Тьма никогда так не поступит…

Но не смотря на эти слова, в тот вечер я уже твердо решила бежать, бежать, во что бы то ни стало.

 

Все скрытое явно, все сложное просто. Я встретил Учителя. «Учителем» он, конечно, сам себя не называл, да и я к нему изначально, если честно, так и не отнесся. Это был человек раза в полтора меньше меня ростом, очень старый и с великолепно-красивыми глазами, с которых, казалось, вот-вот покатятся слезы. Из всех одежд он использовал лишь четыре куска ткани, похоже, сделанной из обыкновенного хлопка. Все наши с ним беседы начинались с раннего утра, когда лес озарялся фиолетовыми лучами небес, а на чистой глади озера, что было таким беспокойным еще совсем недавно, распускались разноцветные волшебные лотосы.

 

 

8 апреля 2006 г.- 29 октября 2007 г.